Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное] - Виктор Суворов

Народный комиссар связи СССР, комиссар государственной безопасности первого ранга Матвей Берман энергично козырнул сержантам государственной безопасности. Сержанты, распахнув перед ним створки дверей, вскинули винтовки в положение «На караул». Глубокий смысл в том приветствии: в наших руках оружие, но вам, дорогой и любимый комиссар государственной безопасности первого ранга, мы не препятствуем, мы не загораживаем ваш путь, винтовки наши штыками устремлены в небо, как шлагбаумы, поднятые при вашем приближении.

Улыбнулся товарищ Берман сержантам государственной безопасности. И сержанты улыбнулись. На лице одного сержанта немой вопрос: «Когда вы были начальником ГУЛАГа, я вас охранял во время поездки в Райчихинские лагеря. Вы меня помните, товарищ Берман?» На лице другого: «Когда торжественно открывали канал Москва — Волга, я был переодет перекованным вором и от имени перекованных подносил вам цветы. Вы меня помните, товарищ Берман?»

Улыбается товарищ Берман: «Я все помню!»

Приятно сержантам. Ушел товарищ Берман из Народного комиссариата внутренних дел в Народный комиссариат связи, но даже внешне остался верен органам. Ушел товарищ Берман в Наркомат связи, а ходит в форме чекиста, носит в петлицах по четыре ромба комиссара государственной безопасности первого ранга. И прежнее место работы не забывает.

Приятно сержантам: ушел товарищ Берман на повышение, а вроде и не ушел. Никуда он не ушел. Просто Наркомат связи под его руководством еще крепче пристегнулся к НКВД и стал неотделимой частью огромного мощного механизма. Частый здесь гость товарищ Берман. Да и не гость он совсем. Тут его дом родной, и никуда он не уходил. Наш он.

Есть о чем народному комиссару связи товарищу Берману поговорить с народным комиссаром внутренних дел товарищем Ежовым. Это ясно. И все же чувствуют сержанты у двери, что как-то торжественно необычен этот визит. Скоро. Совсем скоро что-то случится.

Великое и радостное.

— Товарищ Сталин, ситуация, когда в одном государстве создается вторая столица, мне кажется опасной.

— Товарищ Стрелецкая, вы хотите сказать: один вождь на две столицы?

— Именно это я хочу сказать, товарищ Сталин.

— И вы хотите задать мне вопрос, предусмотрел ли я предохранительную систему, которая не позволила бы заговорщикам воспользоваться узлами и системами связи тайной столицы во время моего отсутствия?

— Именно этот вопрос я и хотела задать.

— Товарищ Стрелецкая, я предусмотрел такой предохранитель. Он называется «Контроль-блок».

— Спасибо, товарищ Сталин, я не знала только названия этой штуки, все остальное я знаю.

— Что вы знаете?

— «Контроль-блок» заказан в Америке, на фирме RVB, это в Балтиморе, штат Мэриленд. Он весит от пятнадцати до двадцати пяти килограммов, основной материал — золото и сталь. По сложности он равен или превосходит лучшие шифровальные машины мира.

Долго Сталин в окно смотрел. Потом как-то осторожно подошел к Насте и сел рядом. Руки на стол, на зеленую скатерть. Взгляд немигающий — прямо ей в глаза. Страшно Насте, но взгляд она выдержала.

— Товарищ Стрелецкая, то, что вы сейчас сказали, знал только я. И еще — Холованов. Я вам никаких подробностей про «Контроль-блок» не рассказывал. Уверен, что и Холованов вам этого не рассказывал.

— Холованов мне этого не рассказывал. Я потребовала встречи с вами, товарищ Сталин, именно потому, что Холованов эту проблему обсуждать отказался.

— В этом случае, откуда, товарищ Стрелецкая, вы знаете подробности?

— Я их вычислила, товарищ Сталин.

— Я, товарищ Стрелецкая, хотел бы получить более подробный ответ.

— Товарищ Сталин, простите меня, но я мысленно поставила себя на ваше место.

— Вот как?

— На случай большой освободительной войны необходимо иметь командный пункт. Подземный город в Жигулях у Куйбышева — самый удачный выбор. Но имея основную и запасную столицы, вам необходимо иметь какой-то предохранительный механизм. Если он будет простым и маленьким, то его легко будет подделать или чем-то заменить. Если он будет большим и сложным, то его невозможно будет в критической обстановке постоянно носить с собой. Оптимальное решение: нечто сложное, как шифровальная машина, но вполне транспортабельное, нечто размером с обыкновенный портфель или чемоданчик…

— А откуда вы узнали, что «Контроль-блок» выполнен в основном из золота и стали?

— Золото — лучший материал для нужд электротехники. Этим материалом вы располагаете в достаточных количествах. Но выполненный с ювелирной точностью из мягкого золота уникальный прибор должен иметь прочный каркас. Я предположила, что это будет сталь. Что-то вроде двух стальных пластин, между которыми золотая начинка.

— А фирма RVB в Балтиморе?

— Я предположила, что такая штука спроектирована заключенными инженерами у нас в монастыре или иностранными инженерами — тоже у нас в монастыре. Но производственная база монастыря не позволяет изготовить «Контроль-блок». Ни одному отечественному заводу поручить такое дело нельзя. О столь необычном заказе сразу станет известно в НКВД. Я предположила, что «Контроль-блок» должен быть тайно заказан за рубежом так, чтобы изготовитель не знал назначения этого агрегата. Лучше заказать такую вещь очень надежной, но небольшой фирме. Я собрала сведения обо всех зарубежных производителях, кто мог бы выполнить такой заказ. Таких фирм во всем мире оказалось мало — только семь. Одна в Японии, четыре в Западной Европе, две — в Соединенных Штатах. Логично предположить, что заказ размещать будет лично Холованов. Осталось вычислить его маршруты. Кому-то со стороны уследить за Холовановым весьма трудно, но я работала с ним рядом и считала, что контроль должен распространяться и на него. За последний год он ни разу не был ни в Японии, ни в Западной Европе, но трижды — в Америке. Из двух американских фирм одна находится на Западном побережье, в Сиэтле. Холованов ни разу на Западном побережье не бывал. Другая фирма, а именно RVB, находится на Восточном побережье, в Балтиморе. Точных сведений о том, где он был и что он делал, у меня нет, но… Сопоставила факты…

Поднял Сталин телефонную трубку:

— Холованова ко мне.

Народному комиссару внутренних дел Генеральному комиссару государственной безопасности Николаю Ивановичу Ежову надо возвращаться к делам. Это трудно. Сел Николай Иванович за стол, раскрыл красную папку. Такие ясные цифры перед ним. Так просто делать выводы. Армию чекисты под ярмо загнали. Чем выше положение командира, тем больше вероятности попасть под топор. И Коммунистическую партию чекисты истребляют ударным темпом. По приказу Сталина-Гуталина.

Статистика увлекательна. Великая чистка направлена против всех. Но чем выше положение человека, тем больше возможностей загреметь под трамвай пролетарской справедливости. Обыкновенный советский человек за последние два года имел возможность попасть под карающий меч НКВД с вероятностью 5 %. Мелкий беспартийный начальник — 7 %. Член партии — 44 %, член Центрального Комитета партии — 78 %. Если эту зависимость продолжить и перенести на самый верхний уровень власти, на человека в распахнутой солдатской шинели, в сапогах и зеленом картузе, то по статистике выходит, что он станет жертвой НКВД с вероятностью в 100 %. Так говорит статистика. Надо просто уметь ею пользоваться. Да и как иначе? Руками НКВД Генеральный секретарь партии товарищ Гуталин уничтожает свою партию. Уничтожит партию, и останется Генеральным секретарем без партии. На кого же ему опереться? Только на НКВД. Но позволит ли НКВД на себя опираться?

И на Народный комиссариат связи товарищу Гуталину лучше не опираться. Можно ли опереться на армию? В армии все Ежова боятся. На правительство, на чиновников, на государственные структуры? Всех Ежов в ежовых рукавицах держит. Товарищ Гуталин перебрал. Товарищ Гуталин — голый король.

Не идет работа. Отодвинул Генеральный комиссар государственной безопасности в сторону отчеты и графики. Посмотрел на себя в зеркало. Красивая форма на нем. Звезды на петлицах, как у маршала. Почему бы не иметь два звания: Генеральный комиссар государственной безопасности Маршал Советского Союза Н. И. Ежов? Пора в роль входить. Поднял телефон:

— По какому кодексу сейчас Красная Армия живет?

— Товарищ Генеральный комиссар государственной безопасности, Красная Армия, как и весь советский народ, живет по Уголовному кодексу 1929 года — УК-29.

— Что, они и воюют по Уголовному кодексу?

Замерла трубка на пару мгновений:

— Товарищ Генеральный комиссар государственной безопасности, у нас в камерах сидят военные. Разрешите проконсультироваться и доложить?

— Хорошо, — великодушно разрешил Генеральный комиссар.